Хемингуэй с барменом «Ритца» Б. Азимоном.
В мире коктейлей «Папа Добле» – то же самое, что Биг Мак в мире гамбургеров. Это двойная порция чудесного белого рома, которая подается в бокале размером с ведерко для шампанского, заполненном льдом, толченым до состояния снега. Лед следует расположить в форме конуса, чтобы он напоминал вечные снега Килиманджаро, столь дорогие писателю.
«Папа Добле» тянется вдвое дольше любого обычного коктейля. Он имеет отношение к наследию Хемингуэя едва ли не большее, чем роман «По ком звонит колокол». Тем не менее у «Папы Добле» нет официального статуса, а в справочнике бара «Флоридита» он фигурирует под названием «Хемингуэй Спешиал». Дело в том, что название «Папа Добле» использовалось в узком кругу официантами, завсегдатаями и, разумеется, друзьями Хемингуэя.
Рецепт коктейля был специально придуман для писателя во «Флоридите». Считая себя диабетиком, Хемингуэй заказывал «Дайкири» без сахара. Неизвестно, был ли коктейль создан самим Константе или одним из его блестящих барменов по имени Антонио Меиллан. Последняя гипотеза представляется более правдоподобной. Став хозяином «Флоридиты», Константе сосредоточился на управлении и больше не принимал непосредственного участия в приготовлении и подаче коктейлей. Что же до Антонио Меиллана, то он сразу проявил себя, начав работать во «Флоридите» в 1939 году, и сделался в некотором роде персональным барменом Хемингуэя. Под его толстыми очками таился лукавый взгляд. Он был доброжелательным и приветливым барменом, обладавшим, как и Константе, чувством вкуса и пропорций.
Этот коктейль прославил на весь мир друг Хемингуэя писатель Хотчнер. Вот как он описывал в биографии Хемингуэя обстановку, предшествующую их первой встрече: «В то время «Флорида» (это было официальное название, но все называли бар «Флоридитой» – прим. автора) представляла собой светлый бар-ресторан со старомодным убранством, с вентиляторами на потолке, непринужденными официантами и тремя музыкантами, перемещавшимися по залу или сидевшими за столиком возле барной стойки из массивного отполированного красного дерева. Высокие табуреты были удобны, а бармены – профессионалы со стажем – готовили бесподобные «Дайкири». Стена была украшена множеством фотографий в рамках, на которых был запечатлен Хемингуэй в процессе поглощения наиболее известного произведения «Флориды» – коктейля «Дайкири Хемингуэй», или «Папа Добле». Он состоял из двух с половиной порций рома Бакарди Уайт Лейбл, сока двух лаймов и половинки грейпфрута, дополненных шестью каплями Мараскино. Все это помещалось вместе с колотым льдом в электрический миксер, интенсивно взбивалось и подавалось вместе с пеной в большом бокале на ножке. Я сел у края стойки со стороны улицы Обиспо под фотографиями и заказал «Папа Добле»».
Ингредиенты
110 мл белого рома Bacardi Superior
две чайные ложки сока грейпфрута
две чайные ложки ликера Maraschino
сок одного лайма
Приготовление
1. Расколоть 6 кусочков льда и поместить их в блендер.
2. Добавить все ингредиенты.
3. Взбивать 20 секунд при низкой скорости, а затем 30 секунд – при полной скорости.
4. Перелить коктейль в бокал для мартини.
Следует отметить, что между рецептом Хотчнера, содержавшим примерно 110 мл рома (одна американская доза = 1 джиггер = 45 миллилитров) и несколько менее крепким, описанным в справочнике коктейлей «Флоридиты», есть существенное различие.
Рецепт из справочника составляет лишь половину «Папа Добле», заказанного в тот день Хотчнером! Из чего можно сделать вывод, что пропорции менялись в зависимости от того, являлся ли заказчик другом писателя. Впрочем, Хотчнер свидетельствует, что коктейли, подаваемые самому Эрнесту, были еще внушительнее!
(Источник : «Библия бармена»)
Чем больше я узнаю мир, чем больше мест я посетил и чем лучше я понимаю жизнь, тем сильнее я люблю Париж. Я жил в Париже, потом уехал. Но Париж никогда не покинул меня. Он всегда живет во мне. Когда я туда возвращаюсь, я заново ощущаю счастье его улиц. Его умиротворенность и его пыл, его чинность и его безумие. Когда я возвращаюсь в Париж, меня охватывает странное чувство, как будто я вернулся из бесконечного далека. Будто моя настоящая жизнь начинается именно здесь, именно в этот момент, на улице Шарон или на улице Ла Рокет. И тогда, как бывший пленник, освобожденный от самого себя, я ценю каждый проведенный здесь час, каждую минуту. А когда это чувство постепенно проходит, значит пора уезжать. Ибо это предвестник того, что еще немного и, о ужас, – я превращусь в парижанина.
Свежие комментарии